Эссе: Инклюзивные и экстрактивные полит институты

Сегодня все большую популярность приобретает концепция инклюзивных институтов (КИИ), подробно раскрытая в работе (Аджемоглу, Робинсон, 2015а). Данную книгу можно считать эпохальной, т.к. в ней делается уникальная попытка пересмотреть и переосмыслить всю мировую историю на основе единой теоретической схемы. Надо признать, что поставленная грандиозная задача в целом решена авторами успешно. В связи с этим неудивительно, что новая теория уже получила отклик в отечественной периодике, включая обстоятельные рецензии на этот монументальный труд (Заостровцев, 2014). Тем не менее, разговор об инклюзивных институтах никак нельзя считать исчерпанным, а многие вопросы нуждаются, по крайней мере, в детальном обсуждении.

В предисловии к книге, написанном А.Б.Чубайсом, справедливо говорится, что проблема, вынесенная в название бестселлера, может считаться вершиной экономического знания. Действительно, авторы замахнулись на научную сверхзадачу, не ограничиваясь узкими темами своих профессиональных интересов. При этом характерно, что подобная книга могла сложиться только благодаря удачному соединению усилий известного макроэкономиста – Дарона Аджемоглу – и практикующего политолога – Джеймса Робинсона. Вся их теория есть не что иное, как синтез принципов экономики и политологии. Заметим попутно, что авторы подготовили и более академичный труд (Аджемоглу, Робинсон, 2015б), наполненный моделями и математическими приложениями. Вместе с тем они не впали в традиционную крайность мейнстрима – нагромождение и анализ сложных моделей. Как справедливо отметил Т.Пикетти, 'экономическая наука так и не избавилась от детского пристрастия к математике…, которое препятствует историческим исследованиям и сближению экономики с другими социальными науками… Слишком часто экономистов волнуют в первую очередь мелкие математические задачи, которые, кроме них, никому не интересны…' (Пикетти, 2016, с.50). Д.Аджемоглу и Дж.Робинсон удачно избежали этого традиционного порока экономистов и вышли на качественно иной уровень осмысления и обобщения исторических траекторий.

Залогом успеха у широкой аудитории читателей является избранный авторами стиль изложения своих идей. Этот стиль можно назвать методом стилизованных исторических примеров. Каждый тезис в книге иллюстрируется и поясняется на конкретном историческом примере, который авторами сознательно очищен от лишних деталей и позволяет увидеть суть обсуждаемой проблемы. В литературе уже указывалось на возможности метода стилизованных примеров для распознавания новых трендов и изучения будущего (Балацкий, 2015б), а Д.Аджемоглу и Дж.Робинсон продемонстрировали его плодотворность при изучении исторической ретроспективы.

Вместе с тем, несмотря на все достоинства новой теории, не все трактовки и интерпретации ее авторов безупречны; многие из них искаженно и даже принципиально неверно воспроизводят реальность. Во многом эти ошибки связаны с широчайшим охватом географии исторических событий – не удивительно, что авторы могут недопонимать специфику некоторых анализируемых ими стран. В связи с этим имеет смысл не только еще раз изложить смысл и детали новой концепции, но и обсудить по ходу дела ее спорные моменты. В этом и состоит задача данной статьи.

Оговоримся, что мы не будем делать акцент на масштабной критике новой концепции. Это уже отчасти было сделано в работах (Арсланов, 2016а; Арсланов, 2016б), где справедливо отмечалась монокаузальность КИИ. Мы ограничимся лишь небольшой правкой новой теории с учетом замеченных недостатков. Более того, мы полагаем, что монокаузальность КИИ следует воспринимать не как недостаток, а как достоинство, ибо это позволяет достичь той простоты, когда аналитическая схема становится максимально выпуклой и операциональной. При этом оговоримся, что ставшее традиционным противопоставление географического и институционального факторов отнюдь не фатально и может быть решено путем увязывания их в рамках единой логической цепочки. Например, нынешнее состояние Исландии, которая может служить образцом европейской демократии, базируется на построенных в ней инклюзивных институтах. Однако сами эти институты во многом являются следствием географической специфики страны – на протяжении всей истории в ней так и не сложился абсолютизм; чрезмерная концентрация власти и богатства в руках какого-либо человека заканчивалась его банальным убийством. Суровый северный климат, небольшое население и ограниченность всех жизненных благ предполагала их равномерное распределение между членами общины и взаимопомощь; чрезмерное обогащение одних почти автоматически обрекало на гибель других, что и инициировало жесткие действия по ограничению роста социального неравенства. Однако такая роль географического фактора не меняет того, что траектория развития Исландии последних столетий формировалась в рамках инклюзивных институтов.

Инклюзивные и экстрактивные институты

Основными категориями новой теории являются понятия инклюзивных и экстрактивных институтов. Под инклюзивными понимаются такие институты, которые разрешают и стимулируют участие больших групп населения в экономической активности, что в свою очередь позволяет наилучшим образом использовать их таланты и навыки на базе свободы выбора того, где работать и что покупать. Иными словами, инклюзивные институты (ИИ) обеспечивают вовлечение в экономический круговорот широких масс и, соответственно, большого объема человеческого капитала. Под экстрактивными понимаются институты, которые направлены на то, чтобы выжать максимальный доход из эксплуатации одной части общества и направить его на обогащение другой части. Иными словами, экстрактивные институты (ЭИ) ограничивают участие масс в экономическом круговороте и отводят им место эксплуатируемой социальной группы, не способной продуктивно использовать имеющейся у нее человеческий капитал.

Введение в рассмотрение двух типов институтов почти автоматически решает загадку богатства народов. ИИ запускают цикл по созданию и эффективному приложению человеческого капитала, что продуцирует инновации и новые технологии, а это в свою очередь ведет к росту эффективности производства, более активному экономическому росту и возрастанию общественного благосостояния. Более высокий уровень жизни и более демократичные институты взаимодействия экономических агентов ведут к постоянному переосмыслению и совершенствованию существующих институтов, делая их еще более инклюзивными (рис.1). Соответственно появление и устойчивое функционирование ИИ ведет общество к обогащению и процветанию, а ЭИ, сковывающих творческую энергию масс, – к постепенному обнищанию.

На первый взгляд, введенные понятия являются почти самоочевидными и выстраиваемая на их основе теория также вполне разумна и убедительна. Однако на практике возникают две большие проблемы.

Первая – генетическая – проблема состоит в том, что наблюдения показывают следующее: очень немного стран в мире добились пресловутого процветания. Это означает, что ЭИ повсеместно доминируют и не желают уступать свои позиции прогрессивным ИИ. Иначе говоря, ЭИ – это естественное, почти природное состояние общества, а за инклюзивные институты надо отчаянно бороться. Можно выразить это и таким образом: захват государственной власти группой жестокосердных субъектов (элитой), беспощадно эксплуатирующих остальную часть населения (массы), является нормой общественной жизни, тогда как любое отклонение от этого сценария следует воспринимать в качестве счастливого исключения из правила. И это действительно так. В связи с этим необходимо тонкое достраивание теории, которое позволило бы понять нюансы процесса построения эффективных ИИ.

Вторая – методологическая – проблема состоит в том, что на содержательном уровне введенные понятия ИИ и ЭИ вполне понятны и операциональны, однако при идентификации институтов конкретной страны в определенный период времени нужно иметь более ясные критерии и определения. Например, какие институты сегодня доминируют в Китае – экстрактивные или инклюзивные? Можно задать и более сложный вопрос о степени инклюзивности. Например, в какой стране институты являются более инклюзивными – в США или в Канаде? Для ответа на поставленные вопросы необходимо формальное определение ИИ и ЭИ. К сожалению, Д.Аджемоглу и Дж.Робинсон не дают никаких зацепок к более четкому измерению феноменов экстрактивности и инклюзивности.

Как оказывается, феномен эффективности институтов, в том числе их экстрактивности и инклюзивности, можно поставить на количественную основу. В частности, весьма плодотворным является политологический подход Д.Дзоло, который исходит из того, что политический процесс носит противоречивый характер и представляет собой тонкую балансировку полярных ценностей – личной безопасности и свободы, защиты политического режима и поддержания социального разнообразия, эффективности управления и соблюдения прав человека, и т.п. (Дзоло, 2010). Исходя из этого в работе (Балацкий, Екимова, 2016) был предложен базовый индекс институционального развития, который совмещает в себе индекс гарантий (Г) и индекс свободы (С) Отталкиваясь от этой конструкции, можно дать более строгое определение ИИ и ЭИ.

Для этого рассмотрим два общественных класса – элиту и массы. Тогда инклюзивными являются институты, в которых представители элиты и масс имеют уровень политических, экономических и социальных гарантий и свобод больше некоего критического уровня: ГЭ>Г*; СЭ>С*; ГМ>Г*; СМ>С*, где Э и М – индексы элиты и масс соответственно; звездочкой обозначена нижняя граница свобод и гарантий. Тогда экстрактивными являются институты, в которых представители элиты имеют уровень политических, экономических и социальных гарантий и свобод больше некоего критического уровня, а представители масс – меньше этого уровня: ГЭ>Г*; СЭ>С*; ГМ<Г*; СМ<С*. Разумеется, это сильно упрощенное определение двух типов институтов, но оно дает дополнительные аналитические возможности.

Оговоримся, что нами подразумевается, что измерить гарантии и свободы масс можно без особого труда. При этом речь идет об агрегированных оценках. В идеале для ИИ индексы гарантий и свобод для элиты и масс примерно совпадают: ГЭ≈ГМ; СЭ≈СМ. Для ЭИ, наоборот, разрыв в данных индексах для элиты и масс огромен и стремится к бесконечности: ГЭ–ГМ→∞; СЭ–СМ→∞. Таким образом, при ИИ имеет место относительно равномерное распределение гарантий и свобод между элитой и массами, тогда как при ЭИ наблюдается гипертрофированная концентрация гарантий и свобод в руках элиты. В дальнейшем мы покажем, что такая конкретизация понимания ИИ и ЭИ является необходимой при объяснении тех кризисных явлений, которые Д.Аджемоглу и Дж.Робинсоном не рассматриваются.

Подчеркнем, что необходимость разделения институциональных условий для элит и масс уже высказывалась в работах (Плискевич, 2013а; Плискевич, 2013б). Мы лишь конкретизируем этот тезис применительно к КИИ.