Эссе: Истинный царь и самодержец тот, кто правдою и благозаконием старается победить бессловесные страсти и похоти души своей, то есть ярость, гнев напрасный - Максим Грек

Макси́м Грек (Михаил Триволис) [ок. 1470, Арта (Эпир) – 1555/56, Троице-Сергиев мон.], писатель, богослов, переводчик, филолог; святой.

Максим Грек. Рисунок из рукописного собрания его сочинений. Кон. 16 в. Российская национальная библиотека (С.-Петербург).

Из образованной греч. семьи, получил домашнее образование; владел каллиграфич. иск-вом. В 1492 вместе с Ласкарисом (см. Ласкарь Иоанн), совершавшим по поручению Лоренцо Ме-дичи поездку по Греции в поисках древних рукописей, отправился в Италию. Во Флоренции М. Г. обучался у Ласкариса и, вероятно, участвовал в его издательской деятельности в 1493–94. Был связан с греч. диаспорой, игравшей большую роль в культурной жизни Италии того времени; переписывал сочинения античных и христианских авторов (Феокрита, Страбо-на, Феодорита Кирского и др.). М. Г. сочетал обучение в Венеции, Падуе, Верчелли, Боло-нье, Ферраре и др. городах со службой у представителей движения гуманизма и влиятельных особ. В 1498–1502 состоял на службе у Джованни Франческо Пико делла Мирандолы, пле-мянника Джованни Пико делла Мирандолы. В доме Джованни Франческо, возможно, позна-комился с достижениями культуры Возрождения. М. Г. с сочувствием относился к деятель-ности Дж. Савонаролы, слушал его проповеди. Возможно, в 1502–03 М. Г. пребывал в мон. Св. Марка во Флоренции в качестве новиция (послушника). Ок. 1503–1504 в Венеции сотруд-ничал с издателем Мануцием Альдом Старшим. Друзьями М. Г. были ближайшие сотрудни-ки Альда по формируемой в те годы Новой Академии (Сципион Картеромах, Иоанн Григоро-пулос, Марк Мусурос). Ок. 1506 М. Г. удалился на Афон, принял постриг в мон. Ватопед, где имелись богатые книжные собрания. Монашеское послушание сочетал с учёными трудами и литургич. творчеством (составил 'Канон св. Иоанну Крестителю'). Известны его поэтич. опыты на греч. яз.

В 1516 в ответ на отправленную на Афон просьбу вел. кн. московского Василия III Иванови-ча прислать переводчика М. Г. был направлен в Москву, куда прибыл в марте 1518. Вся его дальнейшая деятельность была связана с Россией. За первые 7 лет жизни в России он перевёл с греч. яз. крупные труды по экзегетике и гомилетике: Толковый Апостол (1518–21), Толко-вую Псалтирь (1521–22), Беседы свт. Иоанна Златоуста на Евангелия от Матфея и Иоанна (между 1523 и нач. 1525), которые стали пользоваться большой популярностью и активно переписывались, а также статьи из энциклопедич. лексикографич. сб-ка Суда, ряд посланий патриарха Константинопольского Фотия и др.; с лат. яз. перевёл сочинение Энея Сильвия Пикколомини (см. Пий II) 'О взятии Константинополя турками'. М. Г. предпринял исправле-ние более ранних переводов Псалтири и др. церковных книг; в 1524–1525 по греч. оригиналу исправил Цветную Триодь. В этот же период М. Г. написал многочисл. сочинения: о свято-горских монастырях, пространные полемич. трактаты против латинян. В ходе опровержения утверждений адептов астрологии разрабатывал учение о свободе воли ('самовластии челове-ческом'). М. Г. проявлял интерес к рус. истории, в частности к началу государственности и Крещению Руси. Согласно поздним источникам, был единомышленником Вассиана (Патри-кеева) в его протесте против развода Василия III с женой Соломонией Сабуровой.

Не позднее 15.2.1525 М. Г. арестован. Допрашивался и как свидетель, и как обвиняемый в хо-де следствия по делу И. Н. Берсеня-Беклемишева. В мае 1525 церковным судом обвинён в ереси (ошибках, якобы допущенных, по мнению книжников-традиционалистов, в ходе пере-вода и правки богослужебных книг), лишён причащения, сослан в Иосифо-Волоколамский мон.; ему было запрещено писать, общаться с внешним миром, был ограничен круг его чте-ния. В 1531, вероятно, в результате ходатайства о М. Г. прота (настоятеля) Св. Горы Афон его дело было рассмотрено на суде вторично. Суд, ссылаясь на отсутствие покаяния М. Г., не снял с него церковного прещения и наказания (позже М. Г. писал, что трижды просил про-щения у судившего его Священного собора). Однако его положение было несколько облегче-но: ему разрешили писать, он был переведён (хотя, вероятно, не сразу) в Тверской Отроч мо-настырь, где ему покровительствовал епископ Тверской Акакий.

Патриархи Иерусалимский Иоаким (в 1545) и Константинопольский Дионисий (в 1546) на-правили послания вел. кн. московскому Ивану IV Васильевичу с просьбой об освобождении М. Г. Митр. Московский Макарий снял с М. Г. церковное прещение, а Иван IV перевёл его из Твери, вероятно, в Москву (1547–48). Ок. 1551 по ходатайству игумена Троице-Сергиева мон. Артемия М. Г. был переведён в этот монастырь, где пребывал до конца жизни.

Максим Грек. Икона сер. 18 в. Поморье. Русский музей (С.-Петербург).

В 1530-х – нач. 1550-х гг. М. Г. сам составил 2 собрания своих избранных сочинений, кото-рые представлены рукописями с его собственноручной правкой (редкость в ср.-век. книжно-сти). Задуманные первоначально как оправдания по выдвинутым против него обвинениям, собрания переросли в изложение позиций автора по важнейшим вопросам гос., церковной и культурной жизни России того времени. Среди сочинений выделяются 'Исповедание пра-вославной веры...', 2 'Слова' об исправлении русских книг, в которых представлены развёр-нутые обоснования практики перевода и правомерности произведённой М. Г. правки бого-служебных текстов. В 'Исповедании...' в обращении к церковным и светским властям М. Г. вопрошал, не вызвано ли его обвинение в ереси его обличениями стяжательской практики, взимания процентов ('мзды'), жадности и т. д. В соч. 'Слово, излагающее с жалостию не-строения и бесчиния царей и властителей последнего века сего', в котором исследователи обнаруживают влияние Данте, М. Г. аллегорически описывает состояние царства, поруганно-го правителями и властителями. Вменявшаяся в вину М. Г. критика рус. чудотворцев – осно-вателей монастырей – обусловила появление его гл. 'нестяжательских' сочинений (см. Не-стяжатели).

Социальная позиция М. Г. состояла не в отрицании церковной собственности как таковой, а в обличении стяжательской практики собственников, ростовщичества, бесчеловечного отно-шения к крестьянам. Важное место в системе политич. воззрений М. Г. занимает утвержде-ние права духовных и светских лиц на советы царю. М. Г. принадлежат послания-наставле-ния Василию III и Ивану IV, а также политич. сочинения более широкого характера ('Главы поучительны начальствующим правоверно'). М. Г. рекомендовал Ивану IV обеспечить коор-динацию политич. сил, привлекая к этому не только боярство и духовенство, но и воинство и служилых людей. В вопросе об автокефалии Рус. церкви М. Г. исходил не из её отрицания, а из убеждения, что она может быть установлена по решению ('грамоте') Константинополь-ского патриархата.

Сочинения М. Г. сообщали рус. читателю о Великих географических открытиях (об о. Куба, о Молуккских о-вах), знакомили с приёмами филологич. критики текста, выработанными в визант. и ренессансной культурах, рассказывали о Мануции Альде, печатной книге и т. д.

Молитвенное почитание М. Г. существовало с сер. 17 в., также и среди старообрядцев. Кано-низирован РПЦ в 1988; дни памяти – 21 янв. (3 февр.) и 21 июня (4 июля), а также в соборах Афонских, Московских, Радонежских и Тверских святых.

Филологические взгляды М. Г

Отношение М. Г. к церковнославянскому языку определялось зап.-европ. гуманистич. фило-логич. традицией, согласно которой формальная правильность языка связывалась с его фило-логич. 'обработанностью', а его функциональный статус – с позицией в культурно-языковой иерархии. Поскольку церковнославянский яз. возник в результате перевода греч. богослужеб-ных текстов, функционально доминирующий и формально обработанный греч. яз. рассмат-ривался как образец правильности. Ошибки в церковнославянских текстах М. Г. объяснял тем, что первые переводчики и последующие переписчики недостаточно владели греч. язы-ком и не были обучены грамматике, риторике и поэтике. Соответственно правильность цер-ковнославянского яз. могла быть достигнута посредством формально-семантич. соотнесения греч. и церковнославянского языков. Эта установка наиболее последовательно реализовалась в процессе перевода Толковой Псалтири и правки Цветной Триоди. Стремление М. Г. к грам-матически однозначной передаче греч. текста и то, что при этом он не учитывал случаи не-совпадения формально-семантич. параметров греч. и церковнославянского языков, приводи-ли к ряду замен, нарушавших традиц. толкование слав. текста и, как следствие, к упрёкам в адрес М. Г. в еретической порче книг. Стремясь опровергнуть возведённые на него обвине-ния, М. Г. вступал в полемику со слав. книжниками: развёрнутые обоснования практики пере-вода и книжной справы представлены в созданных им после суда 1525 соч. 'Исповедание православныя веры…', 'Слово отвещательно о исправлении книг русских', 'Слово отвеща-тельно о книжном исправлении…'. Принципы и конкретные параметры книжной справы М. Г., а также характер языковой полемики нашли продолжение в никоновской справе и в споре никониан и старообрядцев.

В рамках филологич. работы над церковнославянским яз. М. Г. стремился приспособить к слав. материалу лексикографич. и риторико-поэтич. сочинения. Филологич. толкование заим-ствованных слов представлено в его словаре 'Толкование именам по алфавиту', который це-ликом или фрагментарно был использован составителями всех слав. азбуковников. В соч. 'О пришельцах философех' М. Г. продемонстрировал риторико-поэтич. приём переработки од-ного вида стиха в другой, состоящий в изменении стихотворного метра путём изменения по-рядка слов. С именем М. Г. современники связывали и грамматич. статьи, в которых грамма-тика рассматривалась как учение о 8 частях 'слова', при этом использованные в данных ра-ботах термины отличались от названий частей речи в анонимном рукописном трактате 'О осми частех слова'. Пониманием правильности церковнославянского яз. как ориентации на грамматику объясняется и тот факт, что авторство грамматики, изданной в Москве в 1648 без указания имени Мелетия (Смотрицкого), могли приписывать М. Г., чьи сочинения активно цитировались моск. книжниками в новом предисловии, составленном к этому изданию.