Реферат: Образ лиценциата Видриеры в одноименной новелле Сервантеса

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Факультет журналистики

ВНИМАНИЕ!!! НАСТОЯТЕЛЬНО НЕ РЕКОМЕНДУЮ СДАВАТЬ ЭТУ РАБОТУ СТУДЕНТАМ ЖУРФАКА МГУ. ТЕМА ОЧЕНЬ РЕДКАЯ (ДОЦ. ВАННИКОВА ПРОВЕРЯЕТ ВСЕ РАБОТЫ И НЕ ВОЗВРАЩАЕТ ИХ - БОЛЬШОЙ ШАНС ПРОЛЕТЕТЬ!!!)

Реферат по зарубежной литературе эпохи Возрождения

Образ лиценциата Видриеры в одноименной новелле Сервантеса

Преподаватель Гнездилова Е.В.

Москва

2003

я, пожа­луй, тебе показал бы, какого рода

полезную и вкусную пищу можно извлечь

как из всех новелл вместе,

так и из каждой в отдельности”.

Мигель де Сервантес

Дело в том, что “Дон Кихот” Мигеля де Сервантеса — одна из высочайших вершин мировой культуры, книга, которая сопровождает человечество на протя­жении всей его истории и человека в течение всей его жизни — заслонил собой остальные произведения великого испанского писате­ля. Поэтому, к сожалению литературоведов и читателей, его новеллы — великолепное свидетельство творческого гения Сервантеса — известны гораздо меньше, чем они того заслужива­ют.

Ученые единогласно утверждают, что в испанской ренессансной новеллистике нет книги, которая была бы столь же яркой, талантливой и самобытной. До Сервантеса испанская новелла была либо архаична, либо подражательна. Поэтому Сервантес не без основания считал себя создателем испанской ренессансной новеллы. Публикуя в 1613 В предисловии к "Назидательным новеллам" он заявил: “...а кроме того, я еще полагаю (и так оно на самом деле и есть), что я первый, кто начал писать новеллы по-кастильски”.

Во второй половине XVI века появилось на испан­ском языке несколько сборников рассказов, анекдотов и маленьких повестей Хуана Тимонеды, средневековую “Книгу примеров графа Луканора и Патронио” Хуана Мануэля и других писа­телей. Но эти книги были лишь пересказом, переложением или даже переводом приобретших "всеевропейскую" известность итальянских и прочих инозем­ных новелл; произведения же Сервантеса, как он справедливо утверждал, его “полная собственность: сочиняя их, я [Сервантес] никому не подражал и никого не обкрадывал: они зародились в моей душе, произведены на свет моим пером, а ныне им предстоит расти и расти в лоне печатного станка"

Это, однако, вовсе не означает, что великий испанский писатель решительно ничем не обязан европейской новеллистике. И Боккаччо, и другие прославленные новеллисты многому его научили. Младший современник Сервантеса драматург Тирсо де Молина даже назвал его "нашим испанским Боккаччо". Это верно в том смысле, что Сервантес подобно автору "Декамерона" ввел в обиход своей страны жанр ренессансной новеллы как таковой. В то же время по своему духу, по своему рационалистическому колориту новеллы Сервантеса весьма отличны от новелл Боккаччо. У Сервантеса иной взгляд на жизнь, иная повествовательная манера. В отличие от Боккаччо Сервантес даже не прикасался к скабрезным сюжетам. “Его муза отличалась целомудрием и благородной строгостью”.

В предисловии к сборнику новелл Сервантес подчеркивал: "Я назвал их назидательными, и, действительно... среди них нет ни одной, из которой нельзя бы было извлечь полезное назидание". Читая эти строки, можно подумать, что Сервантес в своих новеллах возрождает традиции душеспасительной литературы средних веков. Но это вовсе не так. Его новеллы очень далеки от сухого средневекового диалектизма. Они овеяны светлым гуманистическим духом, а "назидательность" их означает прежде всего большую содержательность и нравственную требовательность. Ведь и слово ejemplar означает не только “назидательный”, но и “примерный, образцовый”.

В своей работе я бы хотела поподробнее рассмотреть одну из новелл Сервантеса, а именно – “Лиценциат Видриера”. Попробуем же разо­браться, чем “приятна на вкус” и “полезна” та умствен­ная пища, которую предлагают читателю новелла испанского писателя.

* * *

Новелла "Лиценциат Видриера", которую нельзя отнести ни к плутовским, ни к любовно-героическим новеллам, посвящена горестной судьбе молодого ученого, ставшего на время жертвой безумия. Ему все чудилось, что – он из стекла и его могут разбить (vidriera в переводе с испанского и означает — “стеклянный”). Но и в таком состоянии он не утратил способности здраво рассуждать на разные темы и нередко поражал слушателей остроумием и проницательностью, так что слух о его "безумии, ответах и остроумных словцах разнесся по всей Кастилии". "Простите меня, ваша честь, – сказал однажды лиценциат Видриера приглашавшему его во дворец вельможе, – но для дворца я не гожусь: я человек робкий и льстить никому не умею". О врачах он заметил: "...никто не имеет права безнаказанно и со спокойным сердцем лишать нас жизни. Одни только врачи могут убивать, и убивают нас, не испытывая ни страха, ни сокрушения, не обнажая при этом никакого меча, кроме меча рецепта..." Зато об актерах отзывался Видриера весьма дружелюбно, утверждая, что они "так же необходимы в государстве как леса, рощи, приятные глазу виды и вообще все предметы, доставляющие нам благородные развлечения". А когда его больно ужалила оса, и кто-то заметил, что стеклянное тело не может пострадать от укуса, Видриера сказал: "Эта оса, наверное, сплетница, а язык и жало сплетника поражают не только стеклянные, но и бронзовые тела!" И если бы не странная мания, овладевшая молодым ученым, "никто бы ни на минуту не усомнился в том, что лиценциат - один из самых умных людей на свете".

“Лиценциат Видриера” — сатирическая повесть. Сатира же была в условиях полицейско-инквизиторской цензуры опасным жанром. Вот по­чему писателям-сатирикам приходилось “поручать” остро критические выпады разумным безумцам или даже неразумным собакам (“Новелла о беседе собак”). В то же время, едва ли можно согласиться с теми учеными, кото­рые полагают, что Сервантес ввел мотив безумия лишь для того, чтобы оградить себя от возможных преследований со стороны цензуры и вла­стей: крамола остается крамолой, даже если ее высказывает не сам автор, а его герой, хотя бы и без­умный! Мотив безумия имеет куда более серьезное зна­чение в повествовании. Предлагаю вспомнить несчастную Офелию, которая обретает покой и безмятежное счастье, лишившись рас­судка; полубезумного Лира, который, скитаясь в бурю в степи, познает глубочайшие истины бытия; помешавшегося на рыцарских романах сельского идальго Алонсо Кихаду, который становится мудрейшим Дон Кихотом, которому автор доверяет свои самые сокровенные мысли.

Томас Родаха — это как бы младший брат Дон Кихота и короля Лира. Безумие для него, как и для них, оказывается силой, высвобождающей из-под гнета общества, позволяющей взглянуть на мир со стороны и обнаружить его глубочайшие пороки. Ответы Видриеры на вопросы любопытных склады­ваются в обстоятельный сатирический обзор испанской действительности. Язвительные афоризмы лиценциата на редкость метки. Они на­правлены против паразитизма знатных вельмож, корыстолюбия податных чиновников, против злых судей (он вспоминает об одном знакомом судье, который выносил приговор в несколько раз тяжелее, чем того стоило дело лишь для того, чтобы присяжные имели возможность проявить мягкосердечие), заносчивых военных, плутоватых купцов и спекулянтов-издателей. Отдавая дань традиционной “микросатире”, Сервантес устами Видриеры осуждает сводников и сводниц (он говорит, что "сводничают обычно не чужие, а свои же знакомые"), содержателей игорных домов, завистливых критиков, мнимых ученых (своему знакомому "лиценциату" он замечает: "В отношении наук вы - Тантал, ибо по высоте своей они от вас ускользают, а по глубине своей - для вас недоступны") и плохих поэтов (последние, по его мнению, "воплощение самомнения и невежества"). Да кто только не получает от него словесного камня! Но как бы ни были разнооб­разны мишени сервантесовской сатиры, осмеянию писатель подвергает лишь то, что, по его мнению, про­тиворечит добродетельной природе человека, нарушает естественные законы добра и справедливости.

“Сражение словом” Видриеры напоминает благородную, но бесплодную борьбу Дон Кихота, который вознамерился одолеть зло и несправедливость своими деяниями. Грубая действительность оказывается сильнее слова ученого провидца и копья рыцаря. В глазах окружающих безумный рыцарь Дон Кихот умирает раньше, чем нормальный сеньор Кехана Добрый. Трагедия ученого лиценциата прямо связывается с его выздоровлением: самое печальное стряслось с лиценциатом тогда, когда он перестал воображать себя стеклянным. Он был умен, образован, полон сил. Выдающиеся способности, а не высокая поддержка вывели в ученые люди этого крестьянского сына. Он мечтал о плодотворной работе. Но столичная толпа сразу же потеряла к нему всякий интерес, как только он перестал быть шутом. И Видриера вскоре понял, что таланты его никому в Испании не нужны. С болью в сердце вынужден он был отказаться от научных занятий и пополнить собой ряды солдат, сражавшихся во Фландрии. Итак, мудрый лиценциат не смог найти применения своим недюжинным способностям и талантам в стране, которая “делает своими баловнями наглых попрошаек и губит людей скромных и достойных; на убой откармливает бесстыдных шутов и морит голодом людей умных и застенчивых”. И все же поступки и слова лиценциата и Дон Кихота прекрасны, ведь это и есть то главное, что утверждает мечтатель-реалист Сервантес, это и есть то существенное и непреходящее, что составляет обаятельную силу его действенных и, бесспорно, актуальных назиданий.

Сервантес — один из величайших гуманистов эпохи Возрождения, эпохи, сделавшей своим знаменем уважение к человеческой личности, веру в ее силы, в способность построить на разумных и справедливых началах собственную жизнь и утвердить те же начала в окружающем человека обществе. Для того чтобы стать достойным своей высокой миссии, человек, по мысли гуманистов, должен прежде всего познать свою подлинную добродетельную и разумную природу и вос­питать в себе качества, которые необходимы для борь­бы за истину и справедливость, против всего, что ме­шает им утвердиться на земле.

Из всех свойств и качеств нового человека Серван­тес, как и многие другие испанские гуманисты, выде­ляет одно, которое он считает наиважнейшим: его он обозначает испанским словом “discresion”. По-русски многозначный смысл, который вкладывал в этот тер­мин Сервантес, лучше всего, как полагают ученые, передает слово "разумение", в котором счастливо сочетаются разум и умение, иначе говоря — единство знаний и жизненного опыта, пассивного созерцания и актив­ного вторжения в жизнь. Доказательством того, какое значение Сервантес придавал процессу формирования в человеке понимаемого столь широко “разумения”, и служит новелла “Лиценциат Видриера”.

Некоторые исследователи, высоко оценивая убий­ственно меткие и резкие оценки действительности, вло­женные автором в уста лиценциата Томаса Родахи, вместе с тем упрекали Сервантеса за рыхлость композиции этой новеллы и считали чуть ли не лишней, во всяком случае — непомерно затянутой предысторию героя. Эти упреки несправедливы. Критическая оценка действительности обретает особую убедительность оттого, что она высказывается человеком, который овла­девает “разумением” действительности постепенно, у нас на глазах. Знания, приобретенные в университете, в сочетании с жизненным опытом, пришедшим к нему за время странствий по Европе, позволили крестьян­скому пареньку обрести ту высшую мудрость, которую не смогло одолеть даже колдовское зелье: да, после отравления Родаха возомнил себя стеклянным, но во всех остальных своих суждениях он обнаруживает поразительную проницательность и остроту мысли.

Стеклянный человек" Видриера пришел в его роман не только из рассказа Сервантеса. Его реальный прототип хранится в Германии, в Немецком музее гигиены, и был изготовлен в 1930 г. специально для Второй международной выставки гигиены, проходившей в новом здании Музея. Сквозь прозрачное тело

* * *

Сказать по правде, прочитав новеллу Сервантеса, я вспомнила о любопытном историческом факте. В 1930 году, специально для Второй международной выставки гигиены, проходившей в Германии, в Немецком музее гигиены, был изготовлен "стеклянный человек": сквозь его прозрачное тело можно было видеть стеклянные трубочки артерий, заполненные красной жидкостью, и вен, заполненных жидкостью синей, сердце... Зрелище познавательное, но довольно мрачное. Так же мрачновата и роль, которую "стеклянный" лиценциат играет в новелле Сервантеса.

"Лиценциат Видриера" — одно из самых горьких произведений Сервантеса. Можно даже отметить, что в нем есть отзвуки личной обиды автора — обиды достойного, талантливого, энергичного человека, обреченного на полунищенское существование в стране, в которой процветали главным образом авантюристы и высокомерные вельможи. Вместе с тем причудливая судьба "стеклянного" лиценциата отразила и глубокий трагизм испанской жизни. По-настоящему уязвимым, беззащитным и "стеклянным" Видриера стал лишь тогда, когда излечился от своего недуга и превратился в нормального человека и даже не нужда, а понимание безысходности загнало его в солдаты.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:

Мигель де Сервантес. Назидательные новеллы. / Вступит. статья Г. Степанова. - М., 1982.

Мигель де Сервантес. Новеллы. / Вступит. статья З. Плавскина. - Л., 1974.

Берковский Н.Я. Статьи о литературе. - М.-Л., 1962.

Кржевский Б.А. Статьи о зарубежной литературе. М.-Л., 1960.

Сервантес и всемирная литература. - М., 1969.

Сайты:

http://www.hi-edu.ru/e-books/LR/lit013.html

http://nlo.magazine.ru/archive/390.html

http://www.altai.fio.ru/projects/GROUP1/potok41/site/servantes.html

http://nlo.magazine.ru/archive/390.html