Эссе: С хорошим советчиком совещаясь, князь высокого стола добудет, а с дурным советчиком и меньшего лишится - Даниил Заточник

В ученых кругах вокруг 'Моления Даниила Заточника' вот уже почти полтора века кипят нешуточные страсти. Спорят буквально обо всем: о времени создания произведения, его названии, авторе и даже адресате. Творение Даниила было открыто и частично опубликовано Н.М. Карамзиным в примечаниях к его 'Истории государства Российского'. После этого 'Молением' всерьез заинтересовались ученые-историки. В своей работе я преимущественно рассматривала мнения следующих историков: Гудзия Н.К, Лихачева Д.С. , Карпенко В., Белинского В.Г. Гудзий Н.К. в своей статье уделяет много внимания первичности одной из редакций произведения, списанных с оригинала. Он относится к той группе ученых, которые считают первичной так называемую 'вторую' редакцию 'Моления', так как 'с точки зрения конкретности, фактической наполненности и историчности, а также присутствия личного начала все преимущества на стороне так называемой 'второй' редакции. Из нее, и только из нее, уясняются конкретно те личные жизненные обстоятельства, которые побудили автора обратиться за помощью к княжеской власти…'. Также Гудзий Н.К. рассматривает и проблему социального положения автора. Он уверен, что Даниил не кто иной, как боярский холоп: 'Определение Даниила Заточника как боярского холопа в момент его обращения к князю представляется нам наиболее вероятным: оно подсказывается самим текстом 'Моления'. Сказав о преимуществе службы у князя, хотя бы в убогом одеянии, перед службой у бояр в роскошной одежде, Даниил продолжает: 'Не лепо у свинии в ноздрех рясы златы, тако на холопе порты дороги. Аще бо были котлу во ушию златы кольца, но дну его не избыти черности и жжения; тако же и холопу; аще бо паче меры горделив был и буяв, но укору ему своего не избыти, холопья имени'. Понимать эти слова в иносказательном смысле было бы ничем не оправданной натяжкой'. И, наконец, в заключении своей статьи, автор утверждает, что 'Даниила можно рассматривать как своего рода интеллигента XIII в., пытающегося проложить себе дорогу в жизни исключительно при помощи своего книжного таланта и своих умственных дарований'. Лихачев Д.С., в свою очередь, не делает конкретных выводов относительно рассматриваемого произведения, а лишь указывает на вероятные выводы, к которым пришли ученые, изучающие 'Моление': 'Как ни смотрели на происхождение отдельных редакций 'Моления' Даниила Заточника, ясно одно: оно не только читалось и переписывалось, - оно постоянно перерабатывалось, дополнялось, из него делались выборки, оно жило, творилось в течение ряда веков'. И далее автор утверждает, что, несмотря на все противоречивые выводы о происхождении Даниила, 'одно не представляет сомнений: автор 'Моления' принадлежал не к господствующим классам общества, а к зависимым'. Карпенко В. , рассмотрев множество версий относительно хронологии и происхождения автора 'Моления',не приходит к определенному выводу, объясняя все неоднократным переписыванием: ' Сам жанр этого произведения, построенного на притчах, афоризмах, цитатах из разных литературных источников, давал возможность весьма вольного с ним обращения. Любой переписчик мог легко редактировать текст в зависимости от собственных политических, художественных и иных пристрастий'. А Белинский В.Г. уверен, что 'кто бы ни был Даниил Заточник, - можно заключить не без основания, что это была одна из тех личностей, которые, на беду себе, слишком умны, слишком даровиты, слишком много знают и, не умея прятать от людей своего превосходства, оскорбляют самолюбивую посредственность; которых сердце болит, снедается ревностью по делам, чуждым им, которые говорят там, где лучше было бы молчать, и молчат там, где выгодно говорить, словом одна из тех личностей, которых люди сперва хвалят и холят, а потом сживают со свету, и, наконец, уморивши, снова начинают хвалить'.